Распространена точка зрения, согласно которой нет необходимости и даже бессмысленно что-либо менять на уровне конституционного регулирования, поскольку проблема имитационной демократии и (пока относительно мягкого) авторитаризма в России это проблема (не)соблюдения текущей конституции, проблема политической культуры (соответственно, её отсутствия), которая не поменяется вдруг, даже если провести радикальные перемены на конституционном уровне (заменить текущую конституцию на некую другую, более совершенную). Надо, дескать, не фантазировать на тему конституционной реформы, тем более что на горизонте возможности для таковой не предвидится, а бороться за соблюдение действующей конституции.

​

В этом есть своя доля истины.

​

Верно то, что, в принципе, при наличии в обществе и политическом истеблишменте определённой политической культуры, понимания и уважения демократии как принципа организации государственной власти государство может функционировать на демократической основе даже и при довольно архаичной и, казалось бы, недостаточной конституционной базе.

​

Эффективное функционирование демократии в США и Западной Европе – это, прежде всего, вопрос политической культуры, традиции и менталитета, а не вопрос более совершенного законодательства, тем более не вопрос идеальной конституции – в Великобритании её нет вообще (как единого документа), а в США, она довольно куцая и вряд ли может служить образцом для подражания. Рискну утверждать, что подобной документ столь же мало смог бы остановить ползучий авторитаризм в России, как и конституция РФ 1993 г.

​

Вместе с тем нельзя согласиться, что думать о конституционной реформе бессмысленно, пытаться совершенствовать конституционные нормы бесполезно.

​

Сворачивание демократии и захват власти в России шли постепенно именно по пути использования тех лазеек, которые (пред)оставила для этого ныне (без)действующая конституция, без формального, очевидного её нарушения. Меры властей по фактическому выхолащиванию демократического содержания действующей конституции (допустим для простоты, что оно там было) противоречат ее духу, но не букве (во всяком случае, первоначально). Неоправданно сильная президентская власть, отсутствие эффективных противовесов, декларативно сформулированные права и свободы открыли путь для постепенного захвата власти без очевидного формального выхода за конституционное поле. При этом, конечно, ряд замечательных её деклараций просто игнорируются («нарушаются»), но именно потому, что они просто общие декларации (и грош им цена в базарный день). Практических механизмов сдерживания авторитаризма в ней нет.

​

Если что-то может пойти не так, оно обязательно пойдёт не так. И если какие-то формулировки в конституции, направленные изначально на предотвращение авторитаризма, могут быть истолкованы в пользу находящихся у власти лиц, они будут истолкованы именно таким образом.

 

Если в определяемой конституцией системе власти нет противопоставленных друг другу и реально независимых друг от друга государственных должностных лиц, обладающих собственным кругом властных полномочий, чтобы попытки захвата власти одним чиновником наталкивались на эффективное противодействие других (не из любви к демократии, а с целью защиты собственной доли власти), то власть неизбежно сконцентрируется в руках одного, который подчинит всю систему себе и окажется на вершине пирамиды.

 

Защищать такую конституцию нет никакого желания и ещё меньше – смысла.

​

Ощущение ещё большей безнадёжности, чем мнение, что нужно защищать действующую конституцию, вызывает только утверждение, что дискуссию по поводу конституционной реформы можно считать закрытой – всё и так, дескать, понятно: России нужна парламентская республика как антитеза суперпрезидентской республике сегодня; в качестве образца для подражания – см. Германия, Италия, Великобритания.

​

Полагаю, что вопрос демократии в России это всё-таки не вопрос президентской или парламентской республики. Главу правительства, в принципе, может выбирать и парламент, а правительство может нести перед ним ответственность, но в условиях нашей страны (и многих других стран на постсоветском пространстве) это ничего не изменит по существу – результат будет тот же: фактически пожизненный автократ, опирающийся на искусственно созданное большинство в парламенте (поскольку парламентская республика ставит исполнительную власть в зависимость от власти законодательной, т.е. от конфигурации политических сил в парламенте).

​

Для создания законодательных предпосылок утверждения демократии в России (и не только), необходима реализация ряда конституционных новаций (которые, в общем, могут быть интегрированы в модель как президентской, так и парламентской республики), основные из которых кратко описаны в тезисах и практически реализованы в предлагаемой концепции (проекте) конституции.

 

ТЕЗИСЫ - по ссылке можно перейти сразу к тезисам, чтобы не терять времени, удовлетворить любопытство и определиться ("Господи, какая ерунда!", или "Может быть, что-то в этом и есть...", или «Банальщина! Это же и так понятно»).

​

Не следует обольщаться в отношении большинства избирателей, вообще, и в этой стране, в частности и особенности: большинство, обладая, по определению, весьма средним IQ, смутными представлениями об истории и политической географии (не говоря уже о политологии), а также ксенофобией и шовинизмом от лёгкой до средней степени тяжести, легко поддаётся патриотической и социальной демагогии, что естественно (именно это имел в виду Черчилль, когда сказал «The best argument against democracy is a five-minute conversation with the average voter» / «Лучший аргумент против демократии – пятиминутный разговор со средним избирателем»).

В России анамнез осложнён воспитываемой годами национальной спесью, гордостью за необъятные просторы, высокомерием по отношению к "хохлам", "чернозадым", ненавистью к "либерастам", Западу, вообще, и "пиндосам", в частности, тоской по утраченному величию, жаждой реванша после проигрыша в Первой Холодной Войне и развала Союза, надеждой на победу во Второй, убеждением, что все нам обязаны (мы же их от татаро-монгол заслонили, от фашизма спасли, а они!..), но никто почему-то не любит, все втайне завидуют и тянут алчные ручонки к берёзовым просторам и сочащимся нефтью с пузырьками газа недрам…

​

Не следует обольщаться и в отношении политиков, даже стартовавших как бескомпромиссные борцы с авторитаризмом.

 

Соответственно, не надо обманывать себя, надеясь, что после весьма гипотетической пока смены режима у руля государственной власти окажутся чистые душой самоотверженные демократы, а если и окажутся, то задержатся там надолго – лучше исходить из более реалистичного предположения о том, что однажды пришедшие к власти (недавно ещё, может быть, оппозиционные) политики также не упустят своего шанса подольше задержаться на галерах беззаветного служения Отечеству и используют все имеющиеся к этому средства, в том числе и прежде всего, возможность определять через прямо или косвенно подконтрольные государству СМИ информационную диету обывателя, а падкие на лесть о национальном величии избиратели, будут готовы эту кашу кушать большими ложками и видеть в любой критике российской действительности происки ненавистного Запада.

 

В этой ситуации, окно возможностей, которое представится при крахе нынешнего режима, необходимо будет использовать, прежде всего, для того чтобы реформировать самые основы системы власти таким образом, чтобы у новых «рулевых» уже не было возможностей оставаться у рычагов государственного управления бессрочно и бесконтрольно, т.е. обеспечить прежде всего сменяемость и обновление власти.

Демократия является оптимальным способом государственного устройства вовсе не потому, что большинство всегда право и делает правильный выбор (это совершенно не так), а именно потому, что, приняв в ходе выборов то или иное решение, оно ощутит на себе его последствия, и – при следующих – будет иметь шанс исправить ошибку. Собственно, именно система, которая даёт шанс исправить ошибку, скорректировать курс при следующих выборах, по большому счёту, и есть демократия по определению. В построении системы, которая гарантирует такую возможность, и состоит сверхзадача. Если система работает, то пусть не сразу, но очень медленно и постепенно (шаг вперёд – два назад) будет происходить неизбежный дрейф в сторону здравого смысла, даже при всей недалёкости и национализме избирателя, тщеславии, корысти и демагогии политиков. Демократия должна работать при таких избирателях и политиках подобно тому, как водолазный костюм должен функционировать под водой. Заложенная в ней способность к эволюции обеспечивает долговременную стабильность и предотвращает революционное развитие событий (революцию).  Демократия – это саморегулирующаяся система и именно в саморегуляции (а не в обеспечении некоего "правильного" выбора) её сила.

Однако демократия в России не работает (= в России её нет).

Наблюдение на примере России (но не только) за практикой выхолащивания внутреннего содержания и имитации демократических процедур и институтов наводит на мысль о недостаточности традиционно предъявляемых к демократической модели государства требований (разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную ветви, регулярные выборы) и подталкивает к осознанию необходимости такой конкретизации принципов демократического устройства государства, которая бы в крайней степени затруднила (в идеале – сделала невозможной) маскировку авторитаризма под демократию; иными словами, такой формулировки демократических принципов, чтобы даже формальная их реализация необходимым образом вела к функционированию демократической модели, препятствуя концентрации и увековечиванию власти в одних руках.

Демократия – это система, при которой гражданское общество господствует над государством, которое является небольшим придатком при гражданском обществе, обеспечивая некоторые его потребности: облечённые государственной властью чиновники выходят из гражданского общества по воле его большинства и в него же возвращаются по окончании своего мандата. Ситуация, при которой, наоборот, государство (конкретные находящиеся у власти лица) довлеет над (гражданским) обществом, контролирует его и манипулирует им, обеспечивая многократное переизбрание этих самых находящихся у власти лиц (одного лица, как частный случай), демократией не является, даже при сохранении всей внешней её атрибутики.

Избегая распространённой ошибки, демократию не следует идеализировать и путать с царством справедливости (справедливость, вообще, никакого отношения к демократии не имеет) или Царствием Небесным: в ходе борьбы за власть (за замещение выборных государственных должностей) решающее значение в большинстве случаев играют деньги и удары ниже пояса, а политика неизбежно сопровождается скандалами, и у избирателей в самых демократических странах устойчиво ассоциируется с лицемерием и грязью, вызывая отторжение у многих эстетов и тонко чувствующих натур – но важно понимать, что всё это не отрицает демократию как таковую, ибо политические силы, в том числе финансовые группы и отдельные "олигархи", борющиеся за умы избирателей, воля которых определяет исход выборов, это элементы гражданского (т.е. находящегося вне государства и его институтов) общества. Вся эта возня и дрязги происходят вне государства, за его пределами, и в этом суть. Можно сокрушённо качать головой и брезгливо морщить нос по поводу американской демократии, где всё решают деньги (а где они решают не всё, кроме детских снов и большой бескорыстной любви?), но это именно демократия, а вот как только само государство в лице обличенных властью его представителей начинает определять исход выборов (пользуясь имеющимся административным ресурсом и бюджетными средствами), там демократия заканчивается, ибо это даёт возможность однажды пришедшим к власти лицам увековечить своё пребывание у руля – механизм работы над ошибками («выбрали – посмотрели – выбрали другого») перестаёт работать.

​

Соответственно, основным и решающим фактором, обеспечивающим устойчивость демократического порядка, является наложение жёстких ограничений на представителей самой власти (т.е. самого государства), потому что их возможности по уничтожению политических противников (через подконтрольные СМИ, силовые структуры и залезая в бездонный государственный карман) фактически безграничны. Именно на такое ограничение, призванное предотвратить застой во власти, обеспечив её сменяемость и обновление, и должны быть направлены специальные законодательные (лучше – конституционные) нормы. В идеальном случае, в борьбе за власть может принимать участие тот, кто на неё претендует, но не тот, кто ей уже обладает.

​

Конечно, абсолютным образом осуществить этот принцип невозможно (как и всякий принцип) – какая-то часть административного ресурса всё равно останется, но, как минимум, из рук чиновников (в том числе и прежде всего, высших государственных должностных лиц) нужно вырвать основные инструменты (СМИ и т.д. – см. Отделение государства от гражданского общества), которые обрекают всех претендентов на выборные государственные должности на поражение в заведомо неравной борьбе, тем самым парализуя механизм смены и обновления власти.

​

Как только нарушается неизбежно сопряжённый с вызывающими такую аллергию у избирателей скандалами механизм демократического обновления власти, борьба за власть не исчезает, но перемещается за кулисы и протекает в форме борьбы бульдогов под ковром (© W.Churchill), т.е. происходит внутри властных структур без допущения к этому нелёгкому и ответственному делу широкой общественности (гражданского общества), которая может привлекаться только для оформления всенародным «волеизъявлением» уже принятых без участия избирателя решений. Закрепившиеся на вершине властной вертикали начинают активно обогащаться (что крайне непросто в условиях функционирующего демократического порядка, когда срок нахождения у власти недолог и проходит под огнём критики политических оппонентов и в ярком свете рампы независимых СМИ), и это принципиально, поскольку в демократических странах всё происходит с точностью до наоборот: за свои политические амбиции приходится платить иной раз из собственного кармана.

 

Не олигархия представляет собой основную угрозу демократии.

 

Вопреки распространённому заблуждению, будто зависимость власти от денег как-то противоречит демократическому устройству, ситуация, когда деньги являются инструментом прихода к власти (т.е. вы можете прийти к власти, опираясь на собранные вашими сторонниками, и/или свои собственные, заработанные / украденные вне властных структур, деньги) – это демократия, но вот ситуация, когда никакие деньги вам прийти к власти не помогут, потому что место занято, и против конкурентов работает вся мощь государственного аппарата – уже нет. В этом втором случае ни миллиарды отдельного гражданина, ни поддержка миллионов его сторонников ничто по сравнения с финансовыми, организационными и пропагандистскими возможностями государственной машины, работающей в интересах одного пришедшего однажды (пусть и вполне демократическим путём) к власти человека, либо группы лиц.

 

Для того чтобы понять, демократическая страна или нет, достаточно провести простой мысленный эксперимент: представьте себе миллиардера, который решил удариться в политику и замахнуться на высший государственный пост, открыто объявив в СМИ о своих политических амбициях и вложив в избирательную компанию собственные средства. Если он хотя бы теоретически может прийти к власти, значит, страна демократическая. Если, представив такое, вам становится смешно, значит – нет. А теперь задумайтесь, к какой категории по этому критерию относятся Россия, Китай, Северная Корея, Куба, с одной стороны, и США, Франция, Италия – с другой стороны. Думается, что эта лакмусова бумажка работает довольно точно.

Да, самой надёжной гарантией демократии являются не «хорошие» и «правильные» законы, а менталитет и традиции населения, уходящие корнями в историю, но необходимость постепенного «воспитания» демократии, как долгосрочной терапии авторитаризма и тоталитаризма, не отменяет пользы законодательных мер (когда представляется такая возможность), вводящих в законодательство определённые гарантии и механизмы. Оптимальным вариантом являлось бы закрепление перечисленных далее (см. Тезисы) принципов на конституционном уровне в ходе глубокой конституционной реформы (какой бы гипотетической она не представлялась сегодня), но оптимальное решение не является единственно возможным.

​

Мне, в общем, понятно презрение суровых практических оппозиционеров к диванным теоретикам, умствующим на тему конституционной реформы.

​

Ходить в одиночные пикеты и стоять там с выражением мрачной, но гордой решимости на лице в ожидании автозака, бороться с точечной застройкой, делать заявления на злобу дня, заниматься партстроительством и проводить съезды, пытаясь, как муха об лёд, зарегистрировать свою партию, а если удастся, то участвовать в выборах, выдвигать и/или поддерживать явно непроходных кандидатов, чтобы иметь возможность в ходе «выборов» хоть как-то заявить о себе перед более широкой аудиторией, просачиваться не мытьём так катаньем в муниципальные советы, и т.д. Всё это тоже, конечно, нужно и важно. Всей душой сочувствую всем людям, которые пытаются хоть что-то делать, находя на это личное время, средства и энергию, рискуя своим благополучием, здоровьем, свободой и жизнью.

​

Но и размышлять на тему, что будет потом, и как сделать так, чтобы сегодняшняя ситуация не повторилась, тоже занятие не совсем праздное.

Можно любить или не любить тех или иных лидеров, соглашаться или не соглашаться с теми и иными внешне- и внутриполитическими шагами, но основная проблема современной России не в персоналиях (хотя и в них тоже), а в фактическом аннулировании демократии через формальную имитацию её институтов. В создавшейся ситуации оппозиция должна предлагать не (просто) другие персоналии и решения на злобу дня (что чисто формально в рамках существующей «демократии» допускается, хотя и абсолютно бесперспективно, является фактически частью декораций), а иную, альтернативную модель построения государства, которая бы обеспечила функционирование демократии. Рано или поздно шанс на её реализацию представится, и важно будет его не упустить, как он был однажды упущен после развала Союза и при принятии ныне (без)действующей конституции.

Российскую оппозицию часто упрекают в отсутствии ярких лидеров, способных сплотить оппозиционно настроенных граждан, но её настоящая проблема в отсутствии внятной альтернативы существующей системе, поскольку менять нужно не персоналии, а систему. Ниже сделана попытка такую альтернативу представить. Представляется, что требование реализации (хотя бы части) изложенных ниже принципов должно быть краеугольным требованием граждан, желающих преобразования российского государства на демократических началах.
 

​(Если вы согласны с изложенным, поделитесь ссылкой на сайт с теми, кому может быть интересно)

​